• Смерть богов. Юлиан Отступник (1895)
• Воскресшие боги, или Леонардо да Винчи (1900)
• Петр и Алексей (1905)
• Павел первый (1906)
• Александр первый (1913)
• 14 декабря (Николай первый) (1918)
• Грядущий хам (1906)
• Иисус неизвестный (1932)

21.02.2021 - В Раздел критики добавлена статья В.Ф. Ходасевича о Дмитрии Мережковском, добавлена статья Михаила Цетлина о Дмитрии Мережковском. Исправлены неточности в ранее размещенных материалах.

15.07.2019 - В биографии Дмитрия Мережковского исправлена ошибка.

12.02.2018 - Добавлен ряд открытых писем Мережковского, а также фрагменты личной переписки.

28.01.2017 - Добавлено произведение "Рождение богов. Тутанкамон на Крите" и роман "Мессия".

27.01.2016 - Добавлена масса публицистических и критических материалов Дмитрия Мережковского.

05.02.2014 - Добалены новые стихотворения Мережковского.

31.12.2010 - Коллектив редакторов сайта сердечно поздравляет всех с наступающим Новым Годом!

14 декабря. Николай первый - Мережковский Д.С.

Царство Зверя

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

- Ваше величество, все кончено, - доложил Бенкендорф.

Государь молчал, потупившись. "Что это было? Что это было?" - вспоминал, как будто очнувшись от бреда, и чувствовал, что произошло ужасное, непоправимое.

- Все кончено, бунт усмирен, ваше величество, - повторил Бенкендорф, и что-то было в голосе его такое новое, что государь удивился, но еще не понял, не поверил.

Робко поднял глаза и тотчас опять опустил; потом - смелее, и вдруг понял - ничего ужасного, все как следует: усмирил бунт и казнил бунтовщиков. "Если буду хоть на один час императором, то покажу, что был того достоин!" И показал. Только теперь воцарился воистину: не самозванец, а самодержец.

На бледных щеках его проступили два розовых пятнышка; искусанные до крови губы заалели, как будто напились крови. И все лицо ожило.

- Да, Бенкендорф, кончено - я император, но какою ценою, Боже мой! - вздохнул и поднял глаза к небу: - Да будет воля Господня! Опять вошел в роль и знал, что уже не собьется; опять пристала личина к лицу - и уже не спадет.

- Ура! Ура! Ура, Николай! - начавшись от Сенатской площади, докатилось, тысячеголосое, до внутренних покоев Зимнего дворца, - и там тоже поняли, что бунт усмирен.

В маленьком круглом кабинете-фонарике, выходившем окнами на Дворцовую площадь, молодая императрица Александра Федоровна сидела на подоконнике, молча, бледная, помертвевшая, и смотрела в окно, откуда видна была часть площади, покрытая войсками.

Императрица Мария Федоровна, по обыкновению, болтала и суетилась без толку. Совала всем в руки маленький портретик покойного императора Александра Павловича, умоляя отнести его к мятежникам:

- Покажите, покажите им этого ангела - может быть, они опомнятся! Тут же был Николай Михайлович Карамзин и князь Александр Николаевич Голицын.

Карамзин выходил на площадь.

"Какие лица я видел! Какие слова слышал! - вспоминал впоследствии. - Вот нелепая трагедия наших безумных либералистов! Умрем, однако ж, за Святую Русь! Камней пять-шесть упало к моим ногам... Я, мирный историограф, алкал пушечного грома, будучи уверен, что не было иного способа прекратить мятеж".

- А знаете, Николай Михайлович, ведь то, что здесь происходит, есть критика вооруженною рукою на вашу "Историю государства Российского", - шепнул ему на ухо один из "безумных либералистов", еще там, на площади, и он потом часто вспоминал эти слова непонятные.

Когда загремели пушки, Мария Федоровна всплеснула руками.

- Боже мой, вот до чего мы дожили! Мой сын всходит на престол с пушками! Льется кровь, русская кровь!

- Испорченная кровь, ваше величество, - утешал ее Голицын. Но она повторяла, неутешная:

- Что скажет Европа! Что скажет Европа! А молодая императрица как упала на колена, закрыв лицо руками при первых пушечных выстрелах, так и не встала, замерла, не двигаясь; только голова дрожала дрожью непрестанною. "Как лилея под бурею", - думал Карамзин.

И потом, когда все уже кончилось, не прекращалось это дрожанье, качанье головы, как цветка на стебле надломленном. Сама его не чувствовала, но все заметили. Думали, пройдет. Но не прошло - осталось на всю жизнь.

В соседней комнате, за круглым столиком, сидел и кушал котлетку, под наблюдением англичанки Мими, маленький мальчик, круглолицый, голубоглазый, в красной, шитой золотом курточке, вроде гусарского ментика, государь наследник Александр Николаевич.

Он первый услышал "ура" на площади, подбежал к окну и закричал, захлопал в ладоши:

- Папенька! Папенька! В парадных залах дворца, сиявших огненными гроздьями люстр, золотой жужжащий улей смолк, когда вошел государь.

"Не узнать - совсем другой человек: такая перемена в лице, в поступи, в голосе", - тотчас заметили все.

"Tout de suit il a pris de I'applome*, - подумал князь Александр Николаевич Голицын. - Пошел не тем, чем вернулся; пошел самозванцем - вернулся самодержцем".

- Благословен грядый* во имя Господне, - встретил государя, входившего в церковь, митрополит Серафим торжественным возгласом.

_______________

* Сразу обрел самоуверенность (фр.).

* Идущий, шествующий (церковнослав.).

- Благочестивейшему, самодержавнейшему государю императору всея России, Николаю Павловичу многая лета! Да подаст ему Господь благоденственное и мирное житие, здравие же и спасение, и на враги победу и одоление! - загудел в конце молебствия громоподобный голос диакона.

"Да, Божьей милостью император самодержец Всероссийский! Что дал мне Бог, ни один человек у меня не отнимет", - подумал государь и поверил окончательно, что все как следует.