Важнейшие произведения
21.02.2021 - В Раздел критики добавлена статья В.Ф. Ходасевича о Дмитрии Мережковском, добавлена статья Михаила Цетлина о Дмитрии Мережковском. Исправлены неточности в ранее размещенных материалах. 15.07.2019 - В биографии Дмитрия Мережковского исправлена ошибка. 12.02.2018 - Добавлен ряд открытых писем Мережковского, а также фрагменты личной переписки. 28.01.2017 - Добавлено произведение "Рождение богов. Тутанкамон на Крите" и роман "Мессия". 27.01.2016 - Добавлена масса публицистических и критических материалов Дмитрия Мережковского. 05.02.2014 - Добалены новые стихотворения Мережковского. 31.12.2010 - Коллектив редакторов сайта сердечно поздравляет всех с наступающим Новым Годом! |
БлаженстваСлужение Господне - Мережковский Д.С. 1932 I "Блаженны нищие духом"...
II Если четыре, от четырех Евангелий на лицо Иисуса падающих света нами угаданы верно2: в I Евангелии - слово Его, во II - дело, в III - чувство, в IV - воля; то у Иоанна, в Кане Галилейской, начало служения Господня есть то, чего Иисус хочет: претворить воду в вино, закон в свободу; у Луки, в Назарете, то, что Иисус чувствует: в едва не удавшейся попытке назареян убить Его, свергнув с горы, - необходимость смерти Голгофской; у Марка, в Капернауме, то, что Иисус делает: явление "силы", от Него исходящей, в исцелении больных; а у Матфея, на горе Блаженств, то, что Иисус говорит: Блаженная весть о царстве Божием.
III Следовало за Ним множество народа из Галилеи, и Десятиградия, и Иерусалима, и Иудеи, и из-за Иордана.
Если это свидетельство Матфея относится к первому дню, или вообще к первым дням служения Господня, то очень вероятно, что такое множество народа, следующего за только что начавшим проповедь и вчера еще никому не известным рабби Иешуа, есть преувеличение обобщающей и сокращающей стилизации, - не история, а мистерия. Очень вероятно также, что и в свидетельстве Луки, относящем Нагорную проповедь уже к позднейшим дням - к избранию Двенадцати, - такое же преувеличение. ...На гору взошел Он помолиться в те дни и пробыл всю ночь в молитве к Богу.
Судя по свидетельству Марка о Капернаумском бегстве Иисуса после первого дня служения: "Нашедши Его, говорят Ему: все ищут Тебя" (1, 25-27) и о таких же, во все дни служения повторяющихся бегствах: "Находился вне, в местах пустынных, и приходили к Нему отовсюду" (1, 45), - судя по этому свидетельству, народ, ищущий Господа, и в этот день Нагорной проповеди, идет к Нему на гору, а Он, после ночной молитвы, должно быть, по восхождении солнца, сходит к народу с горы и встречается с ним "на ровном месте", ἐπὶ τόπου πεδινοῦ (Лк. 6, 17), вероятно, на горной площади или плоском выступе горы, где собираются вокруг Него не тысячные толпы со всей Палестины, как в преувеличении Матфея и Луки, а лишь немногие сотни капернаумских жителей.
IV Время года, кажется, ранняя весна, конец марта, начало апреля3; место - над Капернаумским Семиключьем, на горных высотах к северо-западу от Геннисаретского озера. Тамошние жители помнят до наших дней три стоявших на одной из этих высот, теперь уже срубленных, дерева - два теребинта и один ююб (jujube). Судя по их арабскому имени el-mebarakat, "Благословенные", "Блаженные", а также по слову, тоже арабскому, der makir, вероятно, от греческого μακαρισμός, Блаженство, уцелевшему на одной из найденных здесь циклопических глыб, должно быть, от развалин очень древней базилики, - судя по этим двум признакам, древнейшее предание искало горы Блаженств в этих местах4.
Посмотрите на лилии, как они растут: не трудятся, не прядут; но, говорю вам, что и Соломон, в славе своей, не одевался так, как всякая из них (Мт. 6, 28-29). В воздухе, более редком и свежем на этих горных высотах, чем в душной котловине озера, тянущий с гор холодок, и запах утренней гари в тумане, и углубляющее тишину, невидимых в небе жаворонков пенье, и кукованье кукушки, сладко унылое, как на чужбине память о родине, - все могло здесь напоминать Иисусу родные холмы Назарета6.
Все готово; приходите на брачный пир.
V И когда сел, приступили к Нему ученики Его. Сидя, а не стоя, учит всегда, - в тишине и спокойствии. И открыв уста Свои, учил их (Мт. 5, 1-2).
Молча сперва сидит, опустив глаза, и весь народ, тоже молча, смотрит на Него, ждет, чтоб Он поднял глаза, открыл уста. Небо и земля, и преисподняя, ждут. Миру навеки запомнились эти сомкнутые в молчанье уста, опущенные глаза Господни.
Блаженны нищие духом, ибо их есть царство небесное.
VI Музыки более небесной, чем эта, никогда еще не было и, вероятно, никогда уже не будет на земле; с этим каждый легко согласится, верующий и неверующий одинаково, - все, кто обладает хотя бы в малейшей мере тем, что можно бы назвать "музыкальным слухом сердца". Люди ко всему привыкают, но к этому, кажется, никогда не привыкнут: сколько бы ни слушали, все вновь и вновь удивляются, как будто слышат в первый раз, и все не могут этим насытиться.
VII Блаженны богатые, имеющие, beaati possidentes, - вот дело мира, то, на чем он стоит; "блаженны нищие" (не духом, а просто "нищие", как верно, кажется, понял Лука), - вот "безделье" - то, от чего рушится мир. Слуги Мамоновы - Марксовы (новый Мамон - "Капитал"), - все равно, сегодняшние ли, уже успевшие награбить богачи-буржуи, или еще не успевшие, завтрашние богачи-пролетарии, - могут, в лучшем случае, только плечами пожать и усмехнуться на эту беспомощно-детскую мечту, а в худшем, только что дело дошло бы до их шкуры, истребили бы "блаженных нищих", как злейших врагов сегодняшнего государства или завтрашней революции.
Если не обратитесь, не войдете в Царство Небесное (Мт. 18, 3). В этом-то именно слове: "обратитесь", στραφῆτε, "обернетесь", "перевернетесь", "опрокинетесь", - ключ ко всему в Блаженствах.
Так сказал Господь в тайне: если вы не сделаете ваше правое левым и ваше левое правым, ваше верхнее нижним и ваше нижнее верхним... то не войдете в Царство Мое.
Это и значит: "В царство Мое не войдете, Блаженств не познаете, если не обратитесь, не перевернетесь, не опрокинетесь". Первое же слово Господне, сказанное миру: μετανοεῖτε, "покайтесь", "опомнитесь", значит: перемените все ваши мысли, все ваши чувства, всю вашу волю; выйдите из этого мира, из трех измерений, и войдите в тот мир, в измерение четвертое, где нижнее становится верхним, и верхнее - нижним, правое - левым, и левое - правым; где все наоборот. Только "перевернувшись", "опрокинувшись", только "вниз головой", к ужасу всех, как будто твердо на ногах стоящих, "здравомыслящих", можно войти, влететь, упасть, из этого мира в тот, из царства человеческого в царство Божье, из печали земной в блаженство небесное.
VIII Царство Божие есть опрокинутый мир, - скажет рабби Иозий Бен-Леви, иудейский книжник, может быть, один из тех, кто, по слову Господню, "недалек от царства Божия" (Мт. 12, 34), во всяком случае, ближе к нему всех нынешних - бывших христиан8. Мир опрокинутый, перевернутый, есть Царство Божие; это и значит: царству человеческому обратно Царство Божие; там все наоборот. Будут последние первыми, и первые последними (Мт. 20, 16).
В самом языке Иисуса, сотканном из таких антитез, - кажущихся противоречий, действительных противоположностей, - слышится как бы до-временная, в вечности усвоенная привычка, лад и строй души нечеловеческие, - музыка, доносящаяся в этот мир из того, где все обратно подобно этому, - все наоборот.
IX Здесь еще, на земле, восторжествует праведник, а злодей будет наказан. Царство Божие есть просветленный, возвышенный, очищенный Богом, но все еще стоящий, как стоял всегда, неопрокинутый мир: в это верят Псалмы; Иов уже не верит: Пытке невинных посмеивается (Бог). - В руки нечестивых отдана земля; лица судей земных Бог закрывает. Если не Он, то кто же? (Иов. 9, 23-24). Видит и слепой - зрячий Эдип, что "лучше всего человеку совсем не родиться, а родившись, умереть поскорей".
Сын превращает Отчий закон в свободу.
по-арамейски wa-ana amar lekhon, - вот рычаг, которым опрокидывает мир Иисус9. Сказано древним в законе, а Он говорит в свободе. Добрых Бог награждает, злых казнит, в законе; а в свободе: солнцу Своему повелевает Отец ваш небесный всходить над злыми и добрыми, и дождь посылает на праведных и неправедных (Мт. 5, 45). Добрых от злых отделяет закон; свобода соединяет их. Только добрых спасает закон; добрых и злых спасает свобода. Слуги царевы, посланные звать гостей на брачный пир, - выйдя на дороги, всех собрали, кого только нашли, и злых, и добрых; и наполнился брачный пир возлежащими. Царь же, войдя посмотреть возлежащих, увидел там человека в одежде небрачной...
Кто этот человек в небрачной одежде? Злой? Нет, злые с добрыми здесь неразличимо смешаны. Кажется, "небрачный", значит, не "обратившийся", не "перевернувшийся", не перешедший из этого мира в тот, не "блаженный", не "избранный".
X "Выбрал Он себе в Апостолы самых грешных людей, сверх всякой меры греха", - скажет Послание Варнавы, от времен Мужей Апостольских10. Судя по тому, что самим Иисусом Иуда назван будет "диаволом" (Ио. 6,70), а Петр "сатаною" (Мк. 8, 33), так оно и есть. "Выбрал Себе в ученики негодяев отъявленных", - скажет Цельз, разумеется, ничего не понимая и злобно преувеличивая, но спросит, кажется, с искренним недоумением: "почему такое предпочтение грешников?"11. С тем же недоумением могли бы спросить об этом все, от Канта до Сократа, учителя "нравственности". Мытари и блудницы впереди вас (праведников) идут в царство Божие (Мт. 20, 16), - скажет Господь. Мытари, telonai, по Талмуду, - "те же разбойники12. И к злодеям причтен (Мк. 15, 28), - будет Сам Иисус. В сонме блудниц и мытарей, Он - "злодей" среди злодеев, "отверженный" среди отверженных, "проклятый" среди проклятых. Этот народ - невежда в законе; проклят он (Ио. 7, 49), - скажут люди закона о всех идущих за Иисусом, "беззаконником". Проклят "темный народ", am haarez, - вот это-то "проклятье" и будет Благословением, Блаженством, по закону "опрокинутого мира" - царства Божия.
XI Равенство в законе - безличность; личность в свободе - неравенство: будет и этим рычагом опрокинут мир. Кто имеет, тому дано будет, и приумножится; а кто не имеет, у того отнимется и то, что имеет (Мт. 12, 12), - вот для меры сил человеческих невыносимая, возмутительная, душу переворачивающая, несправедливость, неравенство, - как бы нарочно в лицо всей человеческой справедливости брошенный вызов.
XII Детскую игрушку, ваньку-встаньку, напоминает человек, с тою лишь разницей, что у того человечка, игрушечного, свинцовый груз - в ногах, а у настоящего - в голове. Ваньку-встаньку нельзя опрокинуть, все подымается на ноги, а человека нельзя поднять, - все падает, как пал Адам, согрешив. Первородный грех и есть этот, к низу тянущий обратного ваньку-встаньку, свинцовый груз. Падшего в людях Адама поднять не может никакой закон, никакой императив, никакая нравственность. Чтоб это сделать, надо переместить в человеке центр тяжести. Это и делает Нагорная проповедь. Не собирайте себе сокровищ на земле... но собирайте себе сокровища на небе...
Сердце человека - истинное сокровище, - тянущий груз, уже не свинцовый, а золотой, - переместится, и обратный ванька-встанька, падший Адам, встанет на ноги. Если царство Божие есть "опрокинутый мир", то и обратно, мир есть опрокинутое царство Божие. Снова опрокинуть раз уже опрокинутое, перевернуть перевернутое, - это и значит восстановить, выпрямить, поднять падший, оживить мертвый, спасти погибающий мир.
XIII Горе наше в том, что, за две тысячи лет, мы так привыкли к словам Его (как будто можно к ним привыкнуть, если только услышать их раз), что уже оглохли, ослепли к ним окончательно: твердим их, как таблицу умножения, бессмысленно. Но если б мы могли чуть-чуть отвыкнуть от них и вдруг услышать их так, как будто они сказаны не за две тысячи лет, а вчера-сегодня, то, может быть, мы удивились бы, ужаснулись; поняли бы вдруг, что это самые неимоверные, невыносимые, невозможные для нас, "безумные", как дважды два пять, самые нечеловеческие из всех человеческих слов13. И всего неимовернее, может быть, то, что Он говорит их так просто. В каждом слове Его опрокинут мир, с такою же бездонно тихою ясностью, как в совершенно гладком зеркале вод - отраженные в них берега. Самое тяжкое, темное, страшное для нас Он говорит как самое простое, ясное, легкое. "Кто потеряет душу свою, тот сбережет ее". Многие, может быть, и до Него это предчувствовали, как блаженно-ужасающую тайну, но Он первый это сказал так, как всем понятную и очевидную истину, как дважды два четыре, но в мире не трех, а четырех измерений. В том-то именно и главная особенность Его, что глубочайшее и сокровеннейшее, опрокидывающее мир с неодолимою силою, говорит Он так просто, легко и естественно, как будто не может быть иначе, и это всем известно, а Он только напоминает забытое, открывает то, что у всех людей таится в душе14. Если кто приходит ко Мне и не возненавидит отца своего, и матери, и жены, и детей, и братьев, и сестер, а притом и самой жизни своей, тот не может быть Моим учеником (Лк. 14, 26), - эти раздирающие наше сердце слова Он говорит так тихо и ласково, как и мать не говорит с ребенком. Но мы должны помнить, как все это неимоверно, неслыханно, перевернуто, обратно или даже "превратно": да, лучше это считать губительно-превратным, "демоническим", чем к этому привыкнуть, как мы привыкли. Те, кто ненавидит Его, ближе к Нему и правее тех, кто лишь терпит Его и считает Нагорную проповедь "отчасти полезною" - "учением нравственным прежде всего".
XIV "Кто не возненавидит отца своего и матери"... Хочется, не дослушав, бежать от страха, но, может быть, потому именно, что не дослушал. Если это кажется "возмутительным", "противоестественным", то, может быть, потому, что принято, как новая заповедь, закон, повеление: "возненавидь". Но ведь это вовсе не так. Верно понятые слова Его страшно освобождают нас, а не порабощают; ставят перед нами цели, задачи, а не законы15. Требует ли Он чего-нибудь, повелевает ли, принуждает ли? Нет, только сообщает опыт, непреложно ясный хотя и не нашему, а иному, как будто опрокинутому, а на самом деле, может быть, восстановленному, здравому смыслу, где все наоборот смыслу нашему, мнимо-здравому, больному, искаженному.
XV Это не легко и не трудно, а это есть, или этого нет; и у кого есть, тому познать Блаженство не трудно, а невозможно не познать, не потерять для него души своей, не возненавидеть отца и матери, не полюбить врага, - как невозможно берегу не опрокинуться в ясной поверхности вод. Если же есть малейшее усилие, принуждение, несвобода, легчайшая тень "закона" в Блаженствах; если я не лечу, не падаю в них, то это еще не Блаженства. Трудно человеку войти сквозь тесные врата, оторваться от земли, как устрице - от родной скалы; но, раз он вошел, оторвался, то уже легко. Легкость эта и есть главный признак Иисусова бремени: бремя Мое легко (Мт. 11, 30). Если же слова Его кажутся нам иногда слишком тяжкими, страшными, как будто нарочно ранящими, то лишь потому, что розе Блаженств нужны против ослиных зубов шипы; ограда нужна против топчущих жемчуг свиней. Не забудем сказанного о тесных вратах, не будем обманывать нашей первой, человеческой, а не Его, последней, божественной легкостью. Очень легко увидеть в ясном зеркале вод опрокинутый мир, этот мир - в том; но очень трудно понять, что мир, как будто прямостоящий и действительный, на самом деле отражен и опрокинут, а как будто отраженный и опрокинутый - прямо стоит и действителен; или даже опять-таки не трудно, а невозможно сделать это без Него: делать без Меня ничего не можете (Ио. 15, 5).
XVI Знайте, что близко, при дверях (Мк. 13, 29).
Точка промежуточная, interim, между этими двумя сближенными строками, - тем, когда сказано: "Господь грядет", Maranatha, и тем, когда это сбудется, и есть точка зрения Блаженств. Если "завтра", - сколько бы веков и тысячелетий ни отделяли это наступающее в вечности, внутреннее "завтра" от исторического, внешнего, - если завтра Конец, то все блаженно легко, как во сне или на другой планете, с меньшей, чем на земле, силой притяжения. Но вот, Конец замедлится, и все опять отяжелеет прежнею, земною тяжестью, и Блаженства сделаются скорбными; "новый Закон", nova lex, Новый Завет, сделается более тяжелым бременем, чем Ветхий les antiqua; новое вино свободы претворится в старую воду закона. Было, как бы не было? Нет, было, есть и будет. Слышащие слышат, видящие видят, что, как бы ни было далеко внешнее "завтра", внутреннее - близко. Если за две тысячи лет - миг в вечности - это было "близко, при дверях", то теперь еще ближе: может быть, уже входит в двери. Сколько бы ни отдаляли мы нашу смерть, наш конец личный, - наступит минута, когда мы увидим ее лицом к лицу; так же увидит мир и общую смерть, кончину века сего.
Мы неизвестны, но нас узнают; нас почитают умершими, но вот, мы живы; нас казнят, но мы не умираем; нас огорчают, но мы всегда радуемся; мы нищи, но многих обогащаем; мы ничего не имеем, но всем обладаем (II Кор. 6, 9-10). Все еще тлеет под пеплом этот огонь, и может вспыхнуть всегда.
Все готово; приходите на брачный пир.
XVII Прямо стоящий мир будет опрокинут Иисусом, или опрокинутый - поставлен прямо: сколько бы мы ни уничтожали дело Его, - нарушенное Им равновесие уже не восстановится. Зиждется ли Им все или разрушается в мире; восстает или падает; к добру идет иль к худу, - но дойдет до конца, не остановится. Правильно-планетное, круговое движение земли нарушено, и, превратившись в комету, несется она по какой-то неведомой нам траектории.
Чем? Тишиной. Будет веяние тихого ветра, и там Господь (I Цар. 19, 12) - это пророчество на горе Блаженств исполнилось: "тихий ветер этот потряс основание земли и сорвал вершины гор"17.
XVIII Только в яснейшем зеркале вод может отразиться берег с ясностью такой, чтоб ни одна черта не исказилась в отраженном образе; с тихостью такой, чтоб ни одна черта закона Отчего в свободе Сына не нарушилась, - может опрокинуться мир только в тишайшем сердце Господнем. Сев, учил народ из лодки. Когда же перестал учить, сказал Симону: отплыви на глубину, и закиньте сети (Лк. 5, 3-4). Сети - слово Его, а глубина - Он сам. Только на поверхности души Его - бури, а в глубине - тишина. Бурею нисходит Дух Божий на всех пророков, а на Него - тишиной18. Ты - Мой покой, Моя тишина, tu es,.. requies mea, скажет Сыну Матерь Дух19. Всех бурь земных тишина небесная - Он. Придите ко Мне все труждающиеся и обремененные, и Я успокою - утишу вас (Мт. 11, 28). Мира вечный Двигатель, Он сам неподвижен: все вокруг Него движется.
XIX С Богом был Иисус, как никто из людей, и если быть с Богом, значит блаженствовать, то Он, как никто из людей, был блажен. Только что новый Адам вышел из рая, и раем пахнет еще от Него. Души человеческие, все одинаково, злые и добрые, помнят этот райский запах и летят на него, как пчелы на запах цветов; тянутся к Иисусу неудержимо, как компасные стрелки к магнитному северу. Всех увлечет Он на миг в блаженство Свое: этот-то миг - вечность - и есть Царство Божие.
Отче! Ты возлюбил Меня, прежде основания мира (Ио. 17, 24), - вот религиозный опыт Иисуса, нами не сделанный, невозможный для нас. Тут кончается вся наша земная, Евклидова геометрия; тут мы - "комнатные собачки", κυνάρια, подбирающие крохи под столом (Мт. 15, 27); но и у крох тот же вкус, как у хлеба на столе, - плода с древа жизни. Опыта Блаженств нет у нас, и мы почти ничего не знаем о них; но глядя в лицо Его, слыша голос Его, не можем не чувствовать, что это и для нас возможно, или, по крайней мере, желанно. Кто понял Блаженства, тот принял их, потому что сердцу человеческому этого нельзя не желать. Ваши же очи блаженны, что видят, и уши ваши, что слышат (Мт. 13, 16). Все блаженства в том и заключаются, чтобы это видеть и слышать, - знать, что это есть.
XX Будьте совершенны, как совершенен Отец ваш небесный (Мт. 5, 48). Ясно, или кажется ясным, что этого не только исполнить, но и помыслить человеку нельзя. Зачем же Он этого требует, или к этому зовет, манит? Зачем об этом говорить, как о самом простом, очевидном и даже как будто легком: "бремя Мое легко"? Кто возлагал на людей более тяжкое бремя?
XXI Однажды, когда народ теснился к Нему, чтобы слышать слово Божие, а Он стоял у Геннисаретского озера, увидел Он две лодки, стоявшие на озере; а рыбаки, вышедши из них, вымывали сети. Он же, войдя в одну лодку, которая была Симонова, просил его отплыть немного от берега и, сев, учил народ из лодки (Лк. 5, 1-3). Так у Луки, а у Марка (4, 1-2): ... И вошел в лодку, и сидел на озере; а весь народ был на земле у озера.
"Притча", по-гречески ἂινιγμα, "загадка", или παραβολἠ, "сравнение", "подобие", от παραβάλλειν, "перекидывать": притча-парабола - как бы перекинутый мостик, сходня с корабля на берег - из того мира в этот, из вечности во время. По-еврейски "притча" - agada, "повествование", "рассказ" о том, что было однажды и бывает всегда; а "притча" maschal, - "иносказание", "подобие", в смысле Гётевском: "все переходящее есть только подобие", "символ", как бы из того мира в этот поданный знак20. В притчах-символах является не только Слово, Логос, но и мир, космос: в притчах... изреку сокровенное от создания мира (Пс. 77, 22 - Мт. 13, 35). Форма совершеннейшая, в какую только могла отлиться Иисусова мысль, чувство и воля; внутреннейшая, на ядре их, оболочка; больше, чем одежда на теле, - тело на душе, - вот что такое притча. Явственней, чем на всех остальных словах Господних, отпечатлелось на притчах живое лицо Иисуса; внятнее слышится в них "живой, неумолкающий голос" Его21; как бы само "дыхание божественных уст", suavitates quae velut ex ora Jesu Christi afflari videntur, - все еще веет в притчах22.
XXII Евангельская притча есть нечто единственное, небывалое и неповторимое. Чтобы в этом убедиться, стоит лишь поискать чего-нибудь подобного притчам о бедном Лазаре, о блудном сыне или о милостивом Самарянине не только во всех книгах человеческих, но и во всей Книге Божественной, кроме Евангелия23. Этот небесный цветок цвел на земле только раз. Был Соломон мудрее всех людей... и изрек он три тысячи притч, meschalim (III Цар. 4, 31-33).
по слову самого Господа.
XXIII "Все, что у вас есть, есть и у нас; это я уж тебе по дружбе, одну нашу тайну открываю, хоть и запрещено", - скажет черт Ивану Карамазову.
Отплыви на глубину, и закиньте сети. Сети - притчи; мир - глубина.
XXIV
Сидя в лодке, сказывает притчи стоящим на берегу. Голос, по воде звучащий, слышнее слуху телесному, но не духовному. "Тайна Царства Божьего", "мистерия", отдаляет, как водная черта, "посвященных" в мистерию, "внутренних" от "непосвященных", "внешних".
XXV Слово о разделении на "посвященных", спасаемых, "непосвященных", погибающих, "неисторично", "неподлинно", потому что слишком "несправедливо", - с легкостью решает левая критика28. Но по общему правилу: чем слово Господне для нас неимовернее, тем подлинней; и, может быть, лучшая порука в исторической подлинности этого слова - крайняя, с нашей человеческой точки зрения, невыносимая тяжесть его, странность, парадоксальность, неземная чудесность, - чудовищность, опрокинутость, обратность всей Канто-Аристотелевой этики, всей нашей земной, Эвклидовой геометрии, как бы вывернутость наизнанку, трех измерений в четвертом, где "все наоборот", так, что левая перчатка надевается на правую руку, и происходит ломающий вывих всего.
XXVI Притчи только у синоптиков; их нет в IV Евангелии, самом таинственном из всех четырех, прозрачно-темном, бездонно-ясном, как ночное небо. Притчами говорил Я вам доселе, но наступает время, когда уже не буду говорить вам притчами, но прямо возвещу вам об Отце...
В этом-то "сколько" и ключ ко всему: люди, как ни глухи, все-таки слышат, сколько могут слышать, в притчах, а без них совсем ничего не услышали бы - "рассеялись бы, каждый в свою сторону, и оставили бы Его одного". Нет, в притчах - не самое "жестокое", "нелепое", как нелепо и жестоко думает левая критика, а самое милосердное и мудрое подхождение к истине.
XXVII "В евангельских притчах мы имеем нечто подобное греческому ваянию, где совершенная прелесть как бы дает себя осязать и любить", - замечает Ренан только отчасти верно30: увы, есть и у греческих ваятелей, так же, как и у Гомера, полынь в меду - в сладчайшей любви к жизни горький привкус смерти. Жизнь любить такою бессмертной любовью, какою любит ее Иисус в притчах, мог только Он один, победивший смерть.
Ты возвестил Меня, Господи, творением Твоим; я восхищаюсь делами рук Твоих (Пс. 91, 5), - мог бы Он сказать, как никто, потому что и Сам участвует в деле Отца, в творении мира: Отец Мой доныне делает, и Я делаю (Ио. 5, 7). Две у Него родины - земля и небо, и Он как будто иногда не знает Сам, какая из двух Ему роднее, какую Он больше любит.
XXVIII Отнятые у небесных детей, Ангелов, и подаренные людям, детям земли, игрушки, - вот что такое притчи. Кажется иногда, что Иисус играет в них сам, как дитя, с людьми, миром и даже с Отцом. Тихая на всем улыбка: "ласков и тих в увещании, весел с достоинством hilaris servata gravitate", - по апокрифу Лентула.
XXIX За две тысячи лет, почти никто не увидел, какая загадка о премирном, не только от человеческой воли идущем зле заключена в притче о плевелах, неразличимо-смешанных, в искушающем равенстве с доброй пшеницей - "сынами Божьими" (Мт. 13, 24-30; 36-43).
Вы - соль земли. Если же соль потеряет силу, чем сделаешь ее соленою? Она уже ни к чему не годна, как разве выбросить ее вон на попрание людям (Мт. 4, 13).
Судя по тому, что в предыдущих стихах говорится у Марка о "вверженных в геенну огненную" (9, 44; 47), речь идет и в этом стихе о том же огне: всякий, не только ввергаемый в геенну, но и вступающий в рай, "огнем осоляется", как "жертва - солью", проходит через какой-то общий для всех огонь. Какой же именно? "Бог есть любовь" (I Ио. 4, 16), и "огнь поядающий" (Втор. 4, 24): значит, Бог есть огонь любви - начало бессмертия для всех одинаково, спасаемых и погибающих, как соль есть начало нетления для всех осоляемых веществ. Вечною мукою в аду или вечным блаженством в раю будет один и тот же огонь любви, там неутолимой, здесь утоляемой.
XXX Все эти, в притчах, как будто мимоходом и нечаянно открываемые тайны - только падающие со стола и нами, "комнатными собачками", подбираемые крохи; но можно и по ним судить, каков пир. В притчах говорит людям Иисус, "сколько могут они слышать", - бесконечно много для них, а для Себя бесконечно мало. Если Я сказал вам о земном, и вы не верите, как поверите, если я буду говорить вам о небесном? (Ио. 3, 12). Сила, побеждающая мир, та же в притчах, что в Блаженствах, - тишина. Только в сердце Господнем, тишайшем, внятны символы, симфонии, созвучия двух противоположно подобных миров, того и этого. Чему уподобим царство Божие, или какою притчею изобразим его? (Мк. 4, 30), - спрашивает Господь, как будто знает, что изобразить его нельзя ничем. Тайна царства Божия дана вам, а тем, внешним, все бывает в притчах. Это и значит: неизобразимая тайна всех притч есть царство Божие. Все озаряется в них тихим светом незакатного солнца - как бы уже наступившего царства Божия. Блаженны нищие духом, ибо их есть царство небесное. Не будет, а уже есть. В притчах, так же, как в Блаженствах, - вечный мир, субботний покой, тишина райская.
|