Важнейшие произведения
21.02.2021 - В Раздел критики добавлена статья В.Ф. Ходасевича о Дмитрии Мережковском, добавлена статья Михаила Цетлина о Дмитрии Мережковском. Исправлены неточности в ранее размещенных материалах. 15.07.2019 - В биографии Дмитрия Мережковского исправлена ошибка. 12.02.2018 - Добавлен ряд открытых писем Мережковского, а также фрагменты личной переписки. 28.01.2017 - Добавлено произведение "Рождение богов. Тутанкамон на Крите" и роман "Мессия". 27.01.2016 - Добавлена масса публицистических и критических материалов Дмитрия Мережковского. 05.02.2014 - Добалены новые стихотворения Мережковского. 31.12.2010 - Коллектив редакторов сайта сердечно поздравляет всех с наступающим Новым Годом! |
Царство БожиеСлужение Господне - Мережковский Д.С. 1932 I И призвав двенадцать учеников Своих... послал их Иисус, говоря: ... проповедуйте, что приблизилось царство небесное (Мт. 10, 1, 7).
II Что такое царство Божие?
Да будет воля Твоя и на земле, как на небе, - здесь, для христиан, глухо, мертво звучит "на земле"; живо, внятно, - только "на небе". Вот почему и главное прошение молитвы Господней: да приидет царствие Твое, - так бессильно, глухо, мертво. Сколько веков повторяют люди эту молитву - живое биение сердца Господня, - с каждым днем все глуше, мертвее, бессильнее! Если царство Божие не на земле и на небе, а только на небе, то приходить ему некуда. Вот где мог бы сказать Господь: "Те, кто со Мной, Меня не поняли". Поняли Его свои, дети Израиля, и не приняли, распяли; приняли чужие, "псы", язычники, но не поняли, и тоже, хотя по-иному, распяли. Эллины, если бы к ним пришел Господь и проповедал у них царство Божие, не только небесное, но и земное, может быть, не распяли бы Его по плоти, но сделали бы хуже, - посмеялись бы над Ним, как над Павлом, в Ареопаге: об этом послушаем тебя в другое время (Д. А. 17, 31-32).
III То, что нам, арийцам, эллинам, "псам", трудно, почти невозможно, - детям Божьим, семитам, легко: не разделять метафизически, холодно, и не смешивать мифологически, кощунственно, а плотски, кровно, огненно соединять два мира, тот и этот; два порядка, божеский и человеческий. Наша движущая сила, религиозная или антирелигиозная, - в уходе от мира к Богу или от Бога к миру; сила же семитов - обратная, в соединении Бога с миром. Глаз наш, арийский, видит лишь бесконечность времени; глаз же семитский видит Конец - тот горизонт всемирной истории, где земля сходится с небом, время с вечностью.
Скоро, во дни жизни нашей, да воцарится Господь, и да приидет Помазанник Его (Мессия), и да освободит народ Свой, - таково прошение древнеиудейской молитвы Kaadisch5. Бог идет судить землю:
Вот что значит: "да будет воля Твоя и на земле, как на небе". Главное здесь ударение для нас на слове "небо", а для первохристиан, так же как для иудеев, на слове "земля". Весть о царстве Божьем, конце всемирной истории, звучит для нас, как похоронный колокол, а для них - как зовущая к победному бою труба.
IV То же ударение на слове "земля" - в Блаженствах и в притчах. Блаженны кроткие, ибо они наследуют землю (Мт. 5, 5). Царство Божье - "семя, брошенное в землю" (Мк. 4, 26), зреющая на земле "жатва", "сокровище, скрытое в земле" (Мт. 13, 38, 44). Царство небесное подобно купцу, ищущему хороших жемчужин, который, нашедши одну драгоценную жемчужину, пошел и продал все, что имел, и купил ее (Мт. 13, 45-46). Как бы двумя цветами переливается жемчужина Царства; голубым, холодным, небесным, и розовым, теплым, земным. Вся красота, вся драгоценность жемчужины - в этом сочетании двух цветов. Только один голубой - остался в позднем христианстве, а розовый - потух.
V "Царство Божие есть Церковь: большего, лучшего царства на земле не будет, - будет только на небе", - так думают или чувствуют христиане наших дней, как будто не для них сказано это слово Господне о Царстве: Сын человеческий придет во славе Отца Своего, с Ангелами Своими.
Так, в I Евангелии, а во II-ом: ... смерти не вкусят, как уже увидят царствие Божие, пришедшее в силе (Мк. 9, 1). Надо быть глухим, как мы глухи к словам Господним, чтобы не понять, что, по этому слову, Церковь, во времени, в истории, не может быть царством Божиим в конце времен. Церковь есть путь в далекую страну, возвращенье блудного сына, мира, в отчий дом; но Церковь не Царство, как путь не дом. В Церкви успокоиться, как в Царстве, все равно что поселиться на большой дороге, как дома. Только что Церковь сказала: "Я - Царство", мир остановился на пути своем, и Царство сделалось недосягаемым: ради "бесконечного прогресса" отменен Конец; ради "царства человеческого", все равно, мирского, - государства, или церковного, - теократии, отменено царство Божие.
Время исполнилось, и приблизилось Царствие Божие; обратитесь же и веруйте в Блаженную Весть (Мк. 1, 15). "Время исполнилось, πεπλήρωται, "кончилось"; наступает вечность - Царство Божие. Знайте, что близко, при дверях (Мк. 13, 29).
Царство Божие достигло до вас (Мт. 12, 28), - ἒφθασεν ἐφ᾽ ὐμᾶς, "нашло на вас".
Этим все начинается и кончается в Евангелии. Возведите очи ваши и посмотрите на нивы, как они пожелтели и поспели к жатве (Ио. 4, 35). Это, может быть, последняя жатва на земле, не в иносказательном, а в прямом смысле; последнее, "блаженное лето" мира, потому что "времени уже не будет" (Откр. 10, 6), - наступает вечность: посланы будут, в один и тот же день, жнецы - на жатву земную, и Ангелы - на жатву небесную7.
ибо истинно говорю вам: не успеете обойти городов Израилевых, как приидет Сын человеческий (Мт. 10). Все для Него в Израиле, в мире, и в Нем самом, - как на острие ножа: сейчас Конец8.
VI Нет никакого сомненья, что все эти слова Иисуса о Конце подлинны: вложить их в уста Его не могло бы прийти в голову никому, уже во втором поколении учеников, когда были написаны Евангелия и когда все, о ком сказано: "Смерти не вкусят, как уже увидят царствие Божие", - вкусили смерть, а Царства не увидели.
Где обетование пришествия Его? Ибо с тех пор, как стали умирать отцы, от начала творения, все остается так же (II Петр. 3, 4). Это - (о кончине мира) - слышали мы давно; но вот, состарились, ждавши день за днем, и ничего не дождались9. Если Конец не пришел, значит, Иисус ошибся? Вывод этот кажется нам неотразимым, может быть потому, что у нас нет религиозного опыта, хотя бы издали приближающегося к Иисусову опыту. Мы живем во времени; Он - во времени и в вечности. Мы разделяем их; Он соединяет. Вечность для Него не мысль, как для нас, а жизнь. Наша мера одна - время; две меры у Него - вечность и время. День один у Господа, как тысяча лет, и тысяча лет, как один день (Пс. 89, 5). Это знает Он, чувствует так, как никогда никто из людей не знал и не чувствовал. Все наши слова одноцветно временны, тусклы и серы; каждое слово Его, как та жемчужина царства Божия, переливается двумя цветами - розовым, теплым, земным, - времени, и голубым, холодным, небесным, - вечности.
земля и все дела на ней сгорят... воспламененные небеса разрушатся, и разгоревшиеся стихии растают (II Петр. 3, 10, 13); если бы, наконец, доказано было, что один только человек на земле, Иисус, знал об этих двух возможных Концах, настоящем и будущем, но не знал, какой из двух совершится, то, может быть, мы поняли бы, что значит в устах Его: время исполнилось - кончилось: близко, при дверях.
VII
Иерусалим, Иерусалим, избивающий пророков и камнями побивающий посланных к тебе! Сколько раз Я хотел собрать детей твоих, как наседка собирает птенцов своих под крылья, и вы не захотели! (Мт. 23, 37). Это и значит: чудо царства Божия уже наступало, уже входило во время, в историю, и могло бы войти окончательно, если бы люди этого так захотели, как Он.
да минует Меня чаша сия (Мт. 26, 39).
VIII "Мог ли Он не лгать перед Самим Собою, говоря, в течение двух-трех лет служения Своего: "царство Божие наступит сейчас", - спрашивает кто-то из левых критиков10. Этот нелепый вопрос показывает только, до какой слепоты доводит людей недостаток религиозного опыта. Надо бы спросить не "мог не лгать Иисус", а "мог ли лгать?". Не был ли Он умнее, чем это кажется левым критикам? На смех не только умным врагам своим, но и глупым детям, мог ли говорить сегодня: "царство Божие наступит сейчас", а завтра: "не сейчас", - если бы между сегодняшним и завтрашним днем не произошло что-то решающее, понятное всем: "и вы не захотели"?
это еще не конец... Проповедана будет сия Блаженная Весть царствия по всей вселенной, во свидетельство всем народам; и тогда придет конец (Мт. 24, 6, 14).
IX Как бы две меры перемежаются в Нем: мера Сына человеческого - время, и мера сына Божьего - вечность: если у Господа "тысяча лет, как день вчерашний", - миг, то две тысячи лет христианства - два дня - два мига.
Дня же того или часа никто не знает, - ни Ангелы небесные, ни Сын; знает только Отец (Мк. 13, 32). Сыну открыл Отец все, кроме этого. В этой единственной точке надо было Сыну отделиться от Отца, чтобы войти из того мира в этот, из вечности во время, - жить, страдать и умереть. Если бы знал Иисус наверное, что Конец сейчас, или также наверное знал, что не сейчас, то, в обоих случаях, не возвестил бы Блаженной Вести так, как возвестил; не жил бы и не умер так, как жил и умер. Самое беззащитное, открытое, уязвимое место в сердце Его, самое человеческое в Сыне человеческом, родное людям, близкое, братское, - это незнание: сейчас или не сейчас Конец. Это вольное незнание, как бы отпадение, отречение Сына от Отца, - может быть, величайшая, неизреченнейшая из всех Его жертв. Здесь главная, тайная мука Его, сомнение, искушение, до креста неодолимое; начало страданий - Страстей Господних; здесь же Гефсиманское борение, агония не только Христа, но и всего христианского человечества: Доколь же, Владыка святой и праведный, не судишь и не мстишь... за кровь нашу? вопиют души убиенных свидетелей Божьих из-под жертвенника перед престолом Всевышнего. И сказано им, чтобы успокоились еще на малое время - (Откр. 6, 9-11). Малое - для них, а для нас - великое: "агония" всемирной истории, "дурная бесконечность", вместо благого Конца.
X Если Учитель соединяет две меры, человеческую - времени, и божескую - вечности, то ученики смешивают их. С точностью передают они слова Его о том, что Сыну должно пострадать, но не понимают их и ужасаются. Слова сего не поняли они, и оно было закрыто от них, так что они не постигли его, а спросить Его... боялись (Лк. 9, 45). Вот почему так трудно понять, что значит для самого Иисуса отсрочка Конца.
Вдруг - тотчас, ευθέως, после скорби дней тех... силы небесные поколеблются... и все племена земные... увидят Сына человеческого, грядущего на облаках небесных (Мт. 24, 29-30), - так, в I Евангелии, а в III-м: не тотчас Конец, ᾽οὐκ ἐυθέως (Лк. 21, 9). Этим-то и решается все в христианстве. Павел уже переводит стрелку на часах всемирной истории с ночного счета - Конца, на дневной - продолжения мира: молим вас, братия... не спешить... и не смущаться... от слова, будто уже наступает день Христов (II Фесс. 2, 1). Но огненное жало Евангелия, чувство Конца, стынет медленно. "Маран афа, Господь грядет", - все еще воздыхание Павла, так же как всего первохристианства. "Молимся мы, да приидет Господь и да разрушит мир", - скажет Ориген. "Все воздыхание наше - о кончине века сего, vota nostra suspirant saeculi hujus occasum", - скажет и Тертуллиан14. Се гряду скоро, - трижды повторяет Господь в Откровении (22, 7; 12, 20). Смерти не вкусит, как уже увидит Сына человеческого, "грядущего в силе", Иоанн на Патмосе. Слово Господне о скором пришествии Царства исполнится, хотя и не так, как было понято, - не в Истории, а в Мистерии. Но если бы все первохристианство уже не видело воочию Пришествия - Присутствия Господня, Парузии, то и христианства бы не было.
XI Правда ли, что с точки зрения Самого Иисуса, как утверждает левая критика, не может быть и речи о постепенном росте и развитии царства Божия в истории, во времени; что оно совсем есть, или его совсем нет? Правда, в том смысле, что нельзя быть отчасти живым или мертвым, а можно только совсем; но не правда, что долго царство Божие не может долго расти, развиваться в жизни человечества. Царство Божие подобно тому, как если человек бросит семя в землю; и спит, и встает, ночью и днем; и как семя растет, не знает он.
Это и значит: царство Божие, вопреки отсрочке Конца, совершается во времени, в истории; медленная в нем постепенность развития сочетается с мгновенною внезапностью Конца: долго грозовая сила копится в туче, прежде чем разразится молнией; туча - история, молния - Конец.
XII Только при свете Конца, мы понимаем, видим, что такое царство Божие. Можно сказать с точностью математической формулы: наше познание Царства прямо пропорционально чувству Конца и обратно пропорционально чувству исторической бесконечности, того, что мы называем "бесконечным прогрессом". Житницы мои сломаю и построю большие, и соберу туда весь хлеб мой и все добро мое.
говорит Бесконечный Прогресс, и слышит: безумный! В эту ночь душу твою возьмут у тебя; кому же достанется то, что ты заготовил? (Лк. 12, 16-20).
XIII Бесы исповедуют Господа раньше людей. Ближе к нему могут быть бесноватые, чем здоровые: к царству Божьему, земному, malekut schamajim, может быть ближе террорист с бомбою, чем провожающий его на казнь священник. Быть настоящим революционером нельзя, не веря, что завтра будет революция; так же нельзя быть и настоящим христианином, не веря, что завтра будет царство Божие. Надо, конечно, делать мудрую поправку на время - закон исторической необходимости, - ту самую, которую делает Господь: "дня того или часа не знает никто"; но первично-парадоксальное чувство Конца остается: "близко, при дверях"; завтра - сегодня - сейчас Конец.
XIV "Иисус есть Христос" - Царь: в этих трех словах все христианство15. Но сам Иисус никогда не называет Себя ни "Христом", ни "Сыном Божиим", а только "Сыном человеческим". Левая критика предполагает, что имя "Сын человеческий", в мессианском значении, основано на ошибочном переводе арамейского barnasch (bar enach, по-еврейски, у Даниила, ben adam): "человек"; что, следовательно, Иисус называл Себя просто "человеком", и только позднейшие христиане, не поняв, что значит, в устах Его, "человек", сделали из этого слова мессианское наименование "Сын человеческий"16. Но, должно быть, слово "человек", в устах Самого Иисуса, звучало так, что не могло быть передано иначе, как этим загадочным, на языке греческих классиков не существующим вовсе, сочетанием слов: "Сын человеческий" ὀ ὐὶός τοῦ ἀνθρώπου. Слова этого нет ни в посланиях Павла, ни во всем Новом Завете (кроме видения первомученика Стефана, Д. А. 7, 56), ни у ранних Отцов; только к началу II века, у гностиков, Маркиона, Валентиниана и Офитов, оно появляется снова17.
Кто этот Сын человеческий? (Ио. 12, 34), - спрашивают иудеи самого Иисуса; так же могли бы и мы спросить, через две тысячи лет: это и для нас все еще непонятное имя Непонятного, неизвестное - Неизвестного.
XV Имя "Сын человеческий" ничего не значило бы, в устах Иисуса, если бы не напоминало Даниилова пророчества: Вот, с облаками небесными, шел как бы Сын человеческий, bar enach; дошел до Ветхого деньми, и подведен был к Нему. И дана Ему власть, и слава, и царство, чтобы все народы, племена и языки служили Ему; владычество Его - владычество вечное, оно же не пройдет, и царство Его не разрушится (Дан. 7, 13-14). Именем этим утверждает Иисус Свою нерасторжимую связь с Израилем: Ибо спасение от Иудеев (Ио. 4, 22). Именем этим говорит Иисус, что Он есть Тот, в Ком исполнилось Даниилово пророчество. Полного, однако, понимания не мог Он ожидать от слушателей и, как бы нарочно, загадывал им загадку этим прозрачно-темным именем, чтобы заставить их самих подумать, кто Он такой. Только "посвященные", может быть, знают, - "вам дано знать тайну царства Божия", - что "Сын Человеческий", bar enach, в смысле Даниилова пророчества, - сам Иисус; остальные же думают, что Он говорит о третьем лице20. Сам Себя называть "Мессией-Христом" не мог Иисус, потому что нужно было, чтобы люди узнали и признали Его свободно; сами для себя сделали Его Христом - Царем единственным не извне, а изнутри; поняли, узнали, что "это Он". Кто же Ты? - спрашивают Иудеи, кажется, с искренним недоумением (Ио. 8, 25). Но на этот вопрос - единственный ответ Его: "Я". Если не уверуете, что это Я, ἐγώ ἐιμι, то умрете во грехах ваших. Когда вознесете - (на крест) - Сына человеческого, тогда узнаете, что это Я (Ио. 8, 24, 28). Раз только в жизни открыл Иисус, что значит "Сын человеческий", когда на вопрос первосвященника: Ты ли Христос, Сын Благословенного? - ответил: "Я" (Мк. 14, 61-62), и это Ему стоило жизни.
XVI Каждый день Кущей совершалось шествие вокруг жертвенника (в Иерусалимском храме), с возглашением псалма (117, 15): "О, Господи, спаси же!" - вспоминает Мишна21. "Молились же так: Ani we-Hu, "спаси!" - сообщает рабби Иегуда. В этом "Ani we-Hu - то неизреченное имя Божье", которое Бог откроет людям только тогда, когда придет Мессия. "Ani we-Hu, значит: "Я и Он"; "Я есмь Он", - объясняет Мишна. "Чтобы открыть тайну этого имени, и пришел Иисус", - учит раввин XX века, и, может быть, поняли бы его, хотя и прокляли, раввины I-II века22.
Я и Отец одно (Ио. 10, 15), - то это и значит: "Я есмь Он", Ani we-Hu.
XVII Именем "Сын человеческий" Иисус как бы говорит людям: "Я такой же человек, как вы". Но в этом принятии человеческого равенства чувствуется, может быть, больше всего иная, нечеловеческая природа, иное существо Иисуса: сколько бы ни погружался Он в человечество, не может погрузиться в него до конца, потому что у Него иной удельный вес. Bar enosch, "Сын человеческий", в устах Его звучит как bar elaha, "Сын Божий"23.
Се Человек. Ессе Homo. Можно во Христа не верить, но нельзя не признать, что было что-то в человеке Иисусе, что заставило людей преклониться перед Ним, как ни перед кем никогда еще не преклонялись они и, вероятно, никогда уже не преклонятся. Бог превознес Его и дал Ему имя выше всякого человеческого имени,
XVIII После одной неудачной попытки превратить Иисуса в "миф" сделана была другая, столь же неудачная, - доказать, что Иисус не Христос, сам Себя никогда не называл "Христом" и никем не был Им признаваем при жизни, а был только после смерти признан24. Но крестная надпись, titulus cruris: Иисус Назорей, Царь Иудейский (Ио. 19, 19), - самое первое и подлинное историческое свидетельство о жизни и смерти человека Иисуса, делает невозможным сомнение, что Он осужден и казнен римской властью как Мессия, Царь Израиля, "противник кесаря" (Ио. 19, 12), "виновник мятежа", auctor seditionis25. Если же Он умер за это, то с этим, конечно, и жил. Надо отвергнуть историческую подлинность распятья, надо превратить Иисуса в "миф", чтобы отвергнуть мессианство Христа26.
И одели Его в багряницу, и, сплетши терновый венец, - возложили на Него;
Это люди сделали с Ним и все-таки поверили, что Бог посадил Его одесную Себя на небесах, превыше всякого начала, и власти, и силы, и всякого имени, именуемого не только в сем веке, но и в будущем; и все покорил под ноги Его и поставил Его выше всего (Ефес. 1, 20-22). Можно во Христа не верить, но нельзя не признать, что не было в мире большей силы, чем та, которая заставила людей в это поверить. Сколько бы люди ни забывали об этом, вспомнят когда-нибудь, что единый Царь царствующих и Господь господствующий - этот поруганный, осмеянный, оплеванный, тернием венчанный, распятый Царь.
XIX Кажется, и людям наших дней, меньше всего думающим о царстве Божьем, чаще всего приходит в голову, что европейская, бывшая христианская, цивилизация доживает свои последние дни. Если даже "конец Европы" не значит еще "конец всемирной истории", а значит только подъем на один из тех перевалов, откуда виден ее горизонт, - действительный Конец, - то, за две тысячи лет христианства, не был никто на таком крутом перевале, как мы, и никому не открывался горизонт всемирной истории, конец ее с такою ясностью, как нам. Если же, по найденной нами формуле, познание царства Божия прямо пропорционально чувству Конца и обратно пропорционально чувству исторической бесконечности, то мы, как никто, могли бы знать, что такое царство Божие. Почему же не знаем? Почему так забыли о нем, как, за две тысячи лет христианства, не забывал никто? Почему самая непонятная для нас, невозможная, бессильная, безнадежная из всех молитв: "да приидет царствие Твое"? Кажется, все потому же: потому что два религиозных опыта, нерасторжимых в первом же слове Иисуса о Царстве, - опыт Конца: "время исполнилось, кончилось", и опыт Царства: "приблизилось", - для нас уже расторгнуты; потому что царство Божие для нас уже не на земле и на небе, а только на небе, и весть о нем, труба, некогда звавшая к победному бою, теперь звучит как похоронный колокол; потому что Церковь, как царство Божие на земле, есть на половине прерванный, сделавшийся домом, путь, и люди успокоились в Церкви, как в Царстве, уже потеряв надежду вернуться в отчий дом, поселились на большой дороге, как дома; и, наконец, главное, потому, что мы все еще не "обратились", не "перевернулись", не "опрокинулись", не поняли, что больные, а не здоровые, имеют нужду во враче; не праведников пришел Господь призвать к покаянию, а грешников; что не святые, богатые, сытые, пьяные, а нищие, голодные, жаждущие, - такие, как мы, может быть, первые услышат из уст Его: "блаженны"; мытари и блудницы могут войти в царство Божие вперед тех "праведных". Кажется, мы не знаем, что такое царство Божие потому, что все еще не поняли, что значит: брачный пир готов, а званные не были достойны.
Может быть, эти, на распутьях найденные и лишь в последнюю минуту званные, злые с добрыми смешанные, - мы. Кажется, Господу сейчас нужнее святых, ушедших из мира и спасшихся, грешные, погибающие с миром, почти отчаявшиеся, готовые всунуть шею в петлю, но все-таки надеющиеся, хотя и сами этого не знающие, - что, в последнюю минуту, Он придет и спасет их, вынет их шею из петли, - точно такие, как мы. О, если бы мы только могли сказать, как разбойник на кресте: помяни меня, Господи, когда приидешь в царствие Твое! мы, может быть, услышали бы: сегодня же будешь со Мною в раю (Лк. 23, 42-43). Не завтра, не через две тысячи лет, а сегодня, сейчас, - в этом вся Блаженная Весть, Евангелие. О, если бы мы только поняли, что значит: да будет воля Твоя и на земле, как на небе, - мы, может быть, спаслись бы, и с того самого места, в ту самую минуту, где и когда поняли бы это, начался бы для нас путь к царству Божию; если бы мы только поняли, что нам, может быть, больше, чем кому-либо, за две тысячи лет христианства, сказано: люди будут издыхать от страха и ожидания бедствий, грядущих на вселенную, ибо силы небесные поколеблются.
Ужас конца для одних - радость избавления для других: в этом вся Блаженная Весть о царстве Божьем.
XX Ужас христианского человечества в том, что миром овладели сейчас, как никогда, не злые люди и не глупые, а совсем не-люди - человекообразные, "плевелы", не-сущие, не только русские, но и всемирные слуги Мамоновы-Марксовы, гнусная помесь буржуя с пролетарием. И люди запуганы так, что уже не смеют быть людьми и спешат потерять человеческое лицо свое, чтобы сделаться такими же безличными, как те, над ними царящие "не-люди". Больше, может быть, и сейчас людей, а человекообразных меньше, чем это нам кажется; но сплоченные в дьяволову церковь - Всемирный Интернационал, они всемогущи, а люди бессильны, безвластны, потому что разрозненны: Церкви Вселенской, единственного места, где могли бы они соединиться, все еще нет. Вот почему, если дело христианского человечества и дальше пойдет, как сейчас, то человек, потеряв лицо свое окончательно, приобретет насекомообразную мордочку, и кучка термитов-титанов (такими кажутся они запуганным людям), или даже один из них, единственный, станет во главе человеческого термитника, что и будет концом всемирной истории, - царством Не-сущего.
идите от Меня, проклятые, в огонь вечный (Мт. 25, 41). И пойдут, и сгорят, и ничего от них не останется, кроме кучки смрадного пепла. Это увидеть - тоже понятное нам всем начало царства Божия.
XXI Грешные Царство начнут - кончат святые. Меч обоюдоострый да будет в руке их, для того чтобы совершать мщение над народами, суд над племенами (Пс. 149, 6-7),
вложи меч в ножны (Ио. 18, 11); но, если бы Петр не обнажил меча, может быть, тоже христианства бы не было.
Царство, и власть, и величие царственное дано будет народу святых (Дан. 7, 27). Так же, как сейчас правит миром "народ окаянных", "Всемирный Интернационал", будет править "народ святых". Будут царствовать с Ним (Христом) тысячу лет (Откр. 20, 6), - еще до конца мира, - во времени, в истории.
XXII Все это и значит: с того самого места, в тот самый миг, где и когда мы это поймем, начнется для нас путь к царству Божию, и, если оно еще не наступит, то приблизится безмерно уже здесь, на земле, в каждой точке пространства и времени. Буду ходить пред лицом Господним на земле живых (Пс. 114, 9). Если мы это поймем, то сердце наше - размагниченная стрелка на компасе, снова намагнитится, дрогнет и обратится к магнитному северу, - царству Божию; снова почувствуем мы, что "близко, при дверях": "не прейдет род сей, как все это будет", по непреложнейшему слову Господню: небо и земля прейдут, но слова Мои не прейдут (Мт. 24, 35). Только бы не успокоиться на большой дороге, как дома, - в Церкви, как в Царстве. Ищущий да не покоится... пока не найдет; а найдя, удивится; удивившись, восцарствует; восцарствовав, упокоится27.
XXIII Первые точки царства Божия теплятся уже и сейчас, как первые звезды в ночи.
все готово; приходите на брачный пир. В длинном коридоре, с большими, полукруглыми, точно слуховыми окнами, такими высокими, что видно в них только небо, в старинном, желтом, с белыми колоннами, времен Александровых, дворцовом флигеле на Елагином острове, где я родился, - вечные, милые, райские, зеленые, с золотом, фарфоровые чашечки, с утренним, холодным молоком: видел ли я их наяву или во сне, не знаю; знаю только, что когда-нибудь увижу опять, и они помогут мне "обратиться", стать, как дитя, чтобы войти в царство Божие.
XXIV Бедный Афанасий Иванович! Когда умерла Пульхерия Ивановна, лучше бы и ему умереть с нею, чем пять лет мучиться так, что на него было жалко смотреть.
XXV Не будут уже ни алкать, ни жаждать... и не будет палить их солнце и никакой зной, ибо Агнец будет пасти их и водить их на живые источники вод.
Для тех, кто больше, чем верит, - кто знает, что это будет, - это уже есть. Истинно, истинно говорю вам: кто соблюдет слово Мое, тот не увидит смерти вовек (Ио. 8, 51). Мы, нищие, услышим: "блаженны"; мы, алчущие, услышим: "насытитесь"; мы, плачущие, услышим: "утешитесь".
"Блаженны нищие духом"...
В царстве Божьем люди узнают, Кто это.
|